МОИ ЗАНЯТИЯ
Несмотря на это, я в нынешнее лето больше, чем в другие года, сблизился
с нашими барышнями по случаю явившейся во мне страсти к музыке. Весной к
нам в деревню приезжал рекомендоваться один сосед, молодой человек,
который, как только вошел в гостиную, все смотрел на фортепьяно и
незаметно подвигал к нему стул, разговаривая, между прочим, с Мими и
Катенькой. Поговорив о погоде - и приятностях деревенской жизни, он
искусно навел разговор на настройщика, на музыку, на фортепьяно и,
наконец, объявил, что он играет, и очень скоро сыграл три вальса, причем
Любочка, Мими и Катенька стояли около фортепьян и смотрели на него.
Молодой человек этот после ни разу не был у нас, но мне очень нравилась
его игра, поза за фортепьянами, встряхивапье волосами и особенно манера
брать октавы левой рукой, быстро расправляя мизинец и большой палец на
ширину октавы и потом медленно сводя их и снова быстро расправляя. Этот
грациозный жест, небрежная поза, встряхиванье волосами и внимание, которое
оказали наши дамы его таланту, дали мне мысль играть на фортепьяно.
Вследствие этой мысли, убедившись, что я имею талант и страсть к музыке, я
принялся учиться. В этом отношении я действовал так же, как миллионы
мужеского и особенно женского пола учащихся без хорошего учителя, без
истинного призвания и без малейшего понятия о том, что может дать
искусство и как нужно приняться за него, чтобы оно дало что-нибудь. Для
меня музыка, или скорее игра на фортепьяно, была средство прельщать девиц
своими чувствами. С помощью Катеньки, выучившись нотам и выломав немного
свои толстые пальцы, на что я, впрочем, употребил месяца два такого
усердия, что даже за обедом на коленке и в постели на подушке я работал
непокорным безымянным пальцем, я тотчас же принялся играть пьесы, и играл
их, разумеется, с душой, avec ame, в чем соглашалась и Катенька, но
совершенно без такта.
Выбор пьес был известный - вальсы, галопы, романсы (arranges[*]) и т.
п., - все тех милых композиторов, которых всякий человек с немного здравым
вкусом отберет вам в нотном магазине небольшую кипу из кучи прекрасных
вещей и скажет: "Вот чего не надо играть, потому что хуже, безвкуснее и
бессмысленнее этого никогда ничего не было писано на нотной бумаге", и
которых, должно быть именно поэтому вы найдете на фортепьянах у каждой
русской барышни. Правда, у нас были и несчастные, навеки изуродованные
барышнями "Sonate Pathetique"[**] и Cis-moll-ная сонаты Бетховена,
которые, в воспоминание maman, играла Любочка, и еще другие хорошие вещи,
которые ей задал ее московский учитель, но были и сочинения - этого
учителя, нелепейшие марши и галопы, которые тоже играла Любочка. Мы же с
Катенькой не любили серьезных вещей, а предпочитали всему "Le Fou" и
"Соловья", которого Катенька играла так, что пальцев не было видно, и я
уже начинал играть довольно громко и слитно.
|
|
|
|
