Я подвинулся
ближе и кашлянул.
- Ах, да! еще вы? Ну, переведите-ка что-нибудь, - сказал он, подавая
мне какую-то книгу, - да нет, лучше вот эту. - Он перелистывал книгу
Горация и развернул мне ее на таком месте, которое, как мне казалось,
никто никогда не мог бы перевести.
- Я этого не готовил, - сказал я.
- А вы хотите отвечать то, что выучили наизусть, - хорошо! Нет, вот это
переведите.
Кое-как я стал добираться до смысла, но профессор на каждый мой
вопросительный взгляд качал головой и, вздыхая, отвечал только "нет".
Наконец он закрыл книгу так нервически быстро, что захлопнул между
листьями свой палец; сердито выдернув его оттуда, он дал мне билет из
грамматики и, откинувшись назад на кресла, стал молчать самым зловещим
образом. Я стал было отвечать, но выражение его лица сковывало мне язык, и
все, что бы я ни сказал, мне казалось не то.
- Не то, не то, совсем не то, - заговорил он вдруг своим гадким
выговором, быстро переменяя положение, облокачиваясь об стол и играя
золотым перстнем, который у него слабо держался на худом пальце левой
руки. - Так нельзя, господа, готовиться в высшее учебное заведение; вы все
хотите только мундир носить с синим воротником; верхов нахватаетесь и
думаете, что вы можете быть студентами; нет, господа, надо основательно
изучать предмет, и т. д., и т. д.
Во все время этой речи, произносимой коверканным языком, я с тупым
вниманием смотрел на его потупленные глаза. Сначала мучило меня
разочарование не быть третьим, потом страх вовсе не выдержать экзамена, и,
наконец, к этому присоединилось чувство сознания несправедливости,
оскорбленного самолюбия и незаслуженного унижения; сверх того, презрение к
профессору за то, что он не был, по моим понятиям, из людей comme il faut,
- что я открыл, глядя на его короткие, крепкие и круглые ногти, - еще
более разжигало во мне и делало ядовитыми все эти чувства. Взглянув на
меня и заметив мои дрожащие губы и налитые слезами глаза, он перевел,
должно быть, мое волнение просьбой прибавить мне балл и, как будто
сжалившись надо мной, сказал (и еще при другом профессоре, который подошел
в это время):
- Хорошо-с, я поставлю вам переходный балл (это значило два), хотя вы
его не заслуживаете, но это только в уважение вашей молодости и в надежде,
что вы в университете уже не будете так легкомысленны.
Последняя фраза его, сказанная при постороннем профессоре, который
смотрел на меня так, как будто тоже говорил: "Да, вот видите, молодой
человек!" - окончательно смутила меня. Была одна минута, когда глаза у
меня застлало туманом: страшный профессор с своим столом показался мне
сидящим где-то вдали, и мне с страшной, односторонней ясностью пришла в
голову дикая мысль: "А что, ежели?.. что из этого будет?" Но я этого
почему-то не сделал, а напротив, бессознательно, особенно почтительно
поклонился обоим профессорам и, слегка улыбнувшись, кажется той же
улыбкой, какой улыбался Иконин, отошел от стола.
|
|
|
|
