Когда профессор в очках равнодушно обратился ко мне, приглашая отвечать
на вопрос, то, взглянув ему в глаза, мне немножко совестно было за него,
что он так лицемерил передо мной, и я несколько замялся в начале ответа;
но потом пошло легче и легче, и так как вопрос был из русской истории,
которую я знал отлично, то я кончил блистательно и даже до того
расходился, что, желая дать почувствовать профессорам, что я не Иконин и
что меня смешивать с ним нельзя, предложил взять еще билет; но профессор,
кивнув головой, сказал: "Хорошо-с", - и отметил что-то в журнале.
Возвратившись к лавкам, я тотчас же узнал от гимназистов, которые, бог их
знает как, все узнавали, что мне было поставлено пять.
Глава XI. ЭКЗАМЕН МАТЕМАТИКИ
На следующих экзаменах, кроме Грапа, которого я считал недостойным
своего знакомства, и Ивина, который почему-то дичился меня, я уже имел
много новых знакомых. Некоторые уже здоровались со мной. Иконин даже
обрадовался, увидав меня, и сообщил мне, что он будет переэкзаменовываться
из истории, что профессор истории зол на него еще с прошлогоднего
экзамена, на котором он будто бы тоже сбил его. Семенов, который поступал
в один факультет со мной, в математический, до конца экзаменов все-таки
дичился всех, сидел молча один, облокотясь на руки и засунув пальцы в свои
седые волосы, и экзаменовался отлично. Он был вторым; первым же был
гимназист первой гимназии. Это был высокий худощавый брюнет, весьма
бледный, с подвязанной черным галстуком щекой и покрытым прыщами лбом.
Руки у него были худые, красные, с чрезвычайно длинными пальцами, и ногти
обкусаны так, что концы пальцев его казались перевязаны ниточками. Все это
мне казалось прекрасным и таким, каким должно было быть у первого
гимназиста. Он говорил со всеми так же, как и все, даже и я с ним
познакомился, но все-таки, как мне казалось, в его походке, движениях губ
и черных глазах было заметно что-то необыкновенное, магнетическое.
На экзамен математики я пришел раньше обыкновенного. Я знал предмет
порядочно, но было два вопроса из алгебры, которые я как-то утаил от
учителя и которые мне были совершенно неизвестны. Это были, как теперь
помню: теории сочетаний и бином Ньютона. Я сел на заднюю лавку и
просматривал два незнакомые вопроса; но непривычка заниматься в шумной
комнате и недостаточность времени, которую я предчувствовал, мешали мне
вникнуть в то, что я читал.
- Вот он, поди сюда, Нехлюдов, - послышался за мной знакомый голос
Володи.
Я обернулся и увидал брата и Дмитрия, которые в расстегнутых сюртуках,
размахивая руками, проходили ко мне между лавок. Сейчас видны были
студенты второго курса, которые в университете как дома. Один вид их
расстегнутых сюртуков выражал презрение к нашему брату поступающему и
нашему брату поступающему внушал зависть и уважение. Мне было весьма
лестно думать, что все окружающие могли видеть, что я знаком с двумя
студентами второго курса, и я поскорее встал им навстречу.
|
|
|
|
