- И отлично, - сказал он, - живи по-своему и не пляши ни по чьей дудке,
это лучше всего.
Этот маленький спор не только не расстроил нашего удовольствия, но еще
увеличил его. Дмитрий вдруг пришел в мое любимое, кроткое расположение
духа. Такое влияние имело на него, как я после не раз замечал, сознание
хорошего поступка. Он теперь был доволен собой за то, что отстоял меня. Он
чрезвычайно развеселился, потребовал еще бутылку шампанского (что было
против его правил), зазвал в нашу комнату какого-то незнакомого господина
и стал поить его, пел Gaudeamus igitur, просил, чтоб все вторили ему, и
предлагал ехать в Сокольники кататься, на что Дубков заметил, что это
слишком чувствительно.
- Давайте нынче веселиться, - говорил Дмитрий, улыбаясь, - в честь его
вступления я в первый раз напьюсь пьян, уж так и быть. - Эта веселость
как-то странно шла к Дмитрию. Он был похож на гувернера или доброго отца,
который доволен своими детьми, разгулялся и хочет их потешить и вместе
доказать, что можно честно и прилично веселиться; но, несмотря на это, на
меня и на других, кажется, эта неожиданная веселость действовала
заразительно, тем более что на каждого из нас пришлось уже почти по
полбутылке шампанского.
В таком-то приятном настроении духа я вышел в большую комнату с тем,
чтоб закурить папироску, которую мне дал Дубков.
Когда я встал с места, я заметил, что голова у меня немного кружилась,
и ноги шли, и руки были в естественном положении только тогда, когда я об
них пристально думал. В противном же случае ноги забирали по сторонам, а
руки выделывали какие-то жесты. Я устремил на эти члены все внимание,
велел рукам подняться, застегнуть сюртук и пригладить волосы (причем они
как-то ужасно высоко подбросили локти), а ногам велел идти в дверь, что
они исполнили, но ступали как-то очень твердо или слишком нежно, особенно
левая нога все становилась на цыпочку. Какой-то голос прокричал мне: "Куда
ты идешь? принесут свечку". Я догадался, что этот голос принадлежал
Володе, и мне доставила удовольствие мысль, что я таки догадался, но в
ответ ему я только слегка улыбнулся и пошел дальше.
Глава XVI. ССОРА
В большой комнате сидел за маленьким столом невысокий плотный штатский
господин с рыжими усами и ел что-то. Рядом с ним сидел высокий брюнет без
усов. Они говорили по-французски. Их взгляд смутил меня, но я все-таки
решился закурить папироску у горевшей свечки, которая стояла перед ними.
Поглядывая по сторонам, чтоб не встречать их взглядов, я подошел к столу и
стал зажигать папироску. Когда папироска загорелась, я не утерпел и
взглянул на обедавшего господина. Его серые глаза были пристально и
недоброжелательно устремлены на меня. Только что я хотел отвернуться, -
рыжие усы его зашевелились, и он произнес по-французски:
- Не люблю, чтоб курили, когда я обедаю, милостивый государь.
Я пробормотал что-то непонятное.
- Да-с, не люблю, - продолжал строго господин с усами, бегло взглянув
на господина без усов, как будто приглашая его полюбоваться на то, как он
будет обрабатывать меня, - не люблю-с, милостивый государь, и тех, которые
так невежливы, что приходят курить вам в нос, и тех не люблю.
|
|
|
|
