Воспоминание о ссоре с Колпиковым, который, впрочем, ни на другой день,
ни после так и не дал мне de ses nouvelles[*], было многие года для меня
ужасно живо и тяжело. Я подергивался и вскрикивал лет пять после этого,
всякий раз, как вспоминал неотплаченную обиду, и утешал себя, с
самодовольствием вспоминая о том, каким я молодцом показал себя зато в
деле с Дубковым. Только гораздо после я стал совершенно иначе смотреть на
это дело и с комическим удовольствием вспоминать о ссоре с Колпиковым и
раскаиваться в незаслуженном оскорблении, которое я нанес доброму малому
Дубкову.
[* известий о себе (фр.).]
Когда я в тот же день вечером рассказал Дмитрию свое приключение с
Колпиковым, которого наружность я описал ему подробно, он удивился
чрезвычайно.
- Да это тот самый! - сказал он, - можешь себе представить, что этот
Колпиков известный негодяй, шулер, а главное трус, выгнан товарищами из
полка за то, что получил пощечину и не хотел драться. Откуда у него прыть
взялась? - прибавил он с доброй улыбкой, глядя на меня, - ведь он больше
ничего не сказал, как "невежа"?
- Да, - отвечал я, краснея.
- Нехорошо, ну да еще не беда! - утешал меня Дмитрий.
Только гораздо после, размышляя уже спокойно об этом обстоятельстве, я
сделал предположение довольно правдоподобное, что Колпиков, после многих
лет почувствовав, что на меня напасть можно, выместил на мне, в
присутствии брюнета без усов, полученную пощечину, точно так же, как я
тотчас же выместил его "невежу" на невинном Дубкове.
Глава XVII. Я СОБИРАЮСЬ ДЕЛАТЬ ВИЗИТЫ
Проснувшись на другой день, первою мыслию моею было приключение с
Колпиковым, опять я помычал, побегал по комнате, но делать было нечего;
притом нынче был последний день, который я проводил в Москве, и надо было
сделать, по приказанию папа, визиты, которые он мне сам написал на
бумажке. Заботою о нас отца было не столько нравственность и образование,
сколько светские отношения. На бумажке было написано его изломанным
быстрым почерком: 1) к князю Ивану Ивановичу непременно, 2) к Ивиным
непременно. 3) к князю Михайле, 4) к княгине Нехлюдовой и к Валахиной,
ежели успеешь. И, разумеется, к попечителю, к ректору и к профессорам.
Последние визиты Дмитрий отсоветовал мне делать. говоря, что это не
только не нужно, но даже было бы неприлично, но остальные надо было все
сделать сегодня. Из них особенно пугали меня два первые визита, подле
которых было написано непременно. Князь Иван Иваныч был генерал-аншеф,
старик, богач и один; стало быть, я, шестнадцатилегний студент, должен был
иметь с ним прямые отношения, которые, я предчувствовал, не могли быть для
меня лестны. Ивины тоже были богачи, и отец их был какой-то важный
штатский генерал, который всего только раз, при бабушке, сам был у нас.
После же смерти бабушки, я замечал, младший Ивин дичился нас и как будто
важничал. Старший, как я знал по слухам, уж кончил курс в Правоведении и
служил в Петербурге; второй, Сергей, которого я обожал некогда, был тоже в
Петербурге большим толстым кадетом в Пажеском корпусе.
|
|
|
|
