St. - Jerome, который тоже пришел к нам,
сказал очень напыщенно, что его обязанность кончена, что он не знает,
хорошо ли, дурно ли она исполнена, но что он сделал все, что мог, и что
завтра он переезжает к своему графу. В ответ на все, что мне говорили, я
чувствовал, как против моей воли на лице моем расцветала сладкая,
счастливая, несколько глупо-самодовольная улыбка, и замечал, что улыбка
эта даже сообщалась всем, кто со мной говорил.
И вот у меня нет гувернера, у меня есть свои дрожки, имя мое напечатано
в списке студентов, у меня шпага на портупее, будочники могут иногда
делать мне честь... я большой, я, кажется, счастлив.
Обедать мы решили у Яра в пятом часу; но так как Володя поехал к
Дубкову, а Дмитрий тоже по своей привычке исчез куда-то, сказав, что у
него есть до обеда одно дело, то я мог употребить два часа времени, как
мне хотелось. Довольно долго я ходил по всем комнатам и смотрелся во все
зеркала то в застегнутом сюртуке, то совсем в расстегнутом, то в
застегнутом на одну верхнюю пуговицу, и все мне казалось отлично. Потом,
как мне ни совестно было показывать слишком большую радость, я не
удержался, пошел в конюшню и каретный сарай, посмотрел Красавчика, Кузьму
и дрожки, потом снова вернулся и стал ходить по комнатам, поглядывая в
зеркала и рассчитывая деньги в кармане и все так же счастливо улыбаясь.
Однако не прошло и часу времени, как я почувствовал некоторую скуку или
сожаление в том, что никто меня не видит в таком блестящем положении, и
мне захотелось движения и деятельности. Вследствие этого я велел заложить
дрожки и решил, что мне лучше всего съездить на Кузнецкий мост сделать
покупки.
Я вспомнил, что Володя при вступлении в университет купил себе
литографии лошадей Виктора Адама, табаку и трубки, и мне показалось
необходимым сделать то же самое.
При обращенных со всех сторон на меня взглядах и при ярком блеске
солнца на моих пуговицах, кокарде шляпы и шпаге я приехал на Кузнецкий
мост и остановился подле магазина картин Дациаро. Оглядываясь на все
стороны, я вошел в него. Я не хотел покупать лошадей В. Адама, для того
чтобы меня не могли упрекнуть в обезьянстве Володе, но торопясь от стыда в
беспокойстве, которое я доставлял услужливому магазинщику, выбрать
поскорее, я взял гуашью сделанную женскую голову, стоявшую на окне, и
заплатил за нее двадцать рублей. Однако, заплатив в магазине двадцать
рублей, мне все-таки казалось совестно, что я обеспокоил двух красиво
одетых магазинчиков такими пустяками, и притом казалось, что они все еще
слишком небрежно на меня смотрят. Желая им дать почувствовать, кто я
такой, я обратил внимание на серебряную штучку, которая лежала под
стеклом, и, узнав, что это был рorte-crayon[*], который стоил восемнадцать
рублей, попросил завернуть его в бумажку и, заплатив деньги и узнав еще,
что хорошие чубуки и табак можно найти рядом в табачном магазине, учтиво
поклонясь обоим магазинщикам, вышел на улицу с картиной под мышкой.
|
|
|
|
