У Дубкова, напротив, руки были маленькие, пухлые, загнутые внутрь,
чрезвычайно ловкие и с мягкими пальцами; именно тот сорт рук, на которых
бывают перстни и которые принадлежат людям, склонным к ручным работам и
любящим иметь красивые вещи.
Должно быть, Володя проиграл, потому что господин, смотревший ему в
карты, заметил, что Владимиру Петровичу ужасное несчастье, и Дубков,
достав портфель, записал туда что-то и, показав записанное Володе, сказал:
"Так?"
- Так! - сказал Володя, притворно-рассеянно взглянув в записную книжку,
- теперь поедемте.
Володя повез Дубкова, меня повез Дмитрий в своем фаэтоне.
- Во что это они играли? - спросил я Дмитрия.
- В пикет. Глупая игра, да и вообще игра - глупая вещь.
- А они в большие деньги играют?
- Не в большие, однако нехорошо.
- А вы не играете?
- Нет, я дал слово не играть; а Дубков не может, чтобы не обыграть
кого-нибудь.
- Ведь это нехорошо с его стороны, - сказал я. - Володя, верно, хуже
его играет?
- Разумеется, нехорошо, но дурного тут ничего особенно нет. Дубков
любит играть и умеет играть, а все-таки он отличный человек.
- Да я совсем не думал... - сказал я.
- Да и нельзя об нем ничего дурного думать, потому что он точно
прекрасный человек. И я его очень люблю и всегда буду любить, несмотря на
его слабости.
Мне почему-то показалось, что именно потому, что Дмитрий слишком горячо
заступался за Дубкова, он уже не любил и не уважал его, но не признавался
в том из упрямства и из-за того, чтоб его никто не мог упрекнуть в
непостоянстве. Он был один из тех людей, которые любят друзей на всю
жизнь, не столько потому, что эти друзья остаются им постоянно любезны,
сколько потому, что раз, даже по ошибке, полюбив человека, они считают
бесчестным разлюбить его.
Глава XV. МЕНЯ ПОЗДРАВЛЯЮТ
Дубков и Володя знали у Яра всех людей по имени, и от швейцара до
хозяина все оказывали им большое уважение. Нам тотчас отвели особенную
комнату и подали какой-то удивительный обед, выбранный Дубковым по
французской карте. Бутылка замороженного шампанского, на которую я
старался смотреть как можно равнодушнее, уже была приготовлена. Обед
прошел очень приятно и весело, несмотря на то, что Дубков, по своему
обыкновению, рассказывал самые странные, будто бы истинные случаи, - между
прочим, как его бабушка убила из мушкетона трех напавших на нее
разбойников (причем я покраснел и, потупив глаза, отвернулся от него), - и
несмотря на то, что Володя, видимо, робел всякий раз, как я начинал
говорить что-нибудь (что было совершенно напрасно, потому что я не сказал,
сколько помню, ничего особенно постыдного). Когда подали шампанское, все
поздравили меня, и я выпил через руку "на ты" с Дубковым и Дмитрием и
поцеловался с ними. Так как я не знал, кому принадлежит поданная бутылка
шампанского (она была общая, как после мне объяснили), и я хотел угостить
приятелей на свои деньги, которые я беспрестанно ощупывал в кармане, я
достал потихоньку десятирублевую бумажку и, подозвав к себе человека, дал
ему деньги и шепотом, но так, что все слушали, потому что молча смотрели
на меня, сказал ему, чтоб он принес, пожалуйста, уже еще полбутылочку
шампанского.
|
|
|
|
