Только темно-серые большие глаза, выражением, соединявшим веселость и
спокойную внимательность, чрезвычайно похожие на глаза тетки, очень
большая русая коса и чрезвычайно нежная и красивая рука - были хороши в
ней.
- Вам, я думаю, скучно, monsieur Nicolas, слушать из середины, -
сказала мне Софья Ивановна с своим добродушным вздохом, переворачивая
куски платья, которое она шила.
Чтение в это время прекратилось, потому что Дмитрий куда-то вышел из
комнаты.
- Или, может быть, вы уже читали "Роброя"?
В то время я считал своею обязанностию, вследствие уже одного того, что
носил студенческий мундир, с людьми мало мне знакомыми на каждый даже
самый простой вопрос отвечать непременно очень умно и оригинально и считал
величайшим стыдом короткие и ясные ответы, как: да, нет, скучно, весело и
тому подобное. Взглянув на свои новые модные панталоны и блестящие
пуговицы сюртука, я отвечал, что не читал "Роброя", но что мне было очень
интересно слушать, потому что я больше люблю читать книги из средины, чем
с начала.
- Вдвое интересней: догадываешься о том, что было и что будет, -
добавил я, самодовольно улыбаясь.
Княгиня засмеялась как будто бы неестественным смехом (впоследствии я
заметил, что у ней не было другого смеха).
- Однако это, должно быть, правда, - сказала она. - А что, вы долго
здесь пробудете, Nicolas? Вы не обидитесь, что я вас зову без monsieur?
Когда вы едете?
- Не знаю, может быть, завтра, а может быть, пробудем еще довольно
долго, - отвечал я почему-то, несмотря на то, что мы наверное должны были
ехать завтра.
- Я бы желала, чтоб вы остались, и для вас и для моего Дмитрия, -
заметила княгиня, глядя куда-то далеко, - в ваши года дружба славная вещь.
Я чувствовал, что все смотрели на меня и ожидали того, что я скажу,
хотя Варенька и притворялась, что смотрит работу тетки; я чувствовал, что
мне делают в некотором роде экзамен и что надо показаться как можно
выгодней.
- Да, для меня, - сказал я, - дружба Дмитрия полезна, но я не могу ему
быть полезен: он в тысячу раз лучше меня. (Дмитрий не мог слышать того,
что я говорил, иначе я бы боялся, что он почувствует неискренность моих
слов.)
Княгиня засмеялась снова неестественным, ей естественным, смехом.
- Ну, а послушать его, - сказала она, - так c'est vous qui etes un
рetit monstre de рerfection[*].
[* это вы - маленькое чудное совершенство (фр.).]
"Monstre de рerfection - это отлично, надо запомнить", - подумал я.
- Но, впрочем, не говоря об вас, он на это мастер, - продолжала она,
понизив голос (что мне было особенно приятно) и указывая глазами на Любовь
Сергеевну, - он открыл в бедной тетеньке (так называлась у них Любовь
Сергеевна), которую я двадцать лет знаю с ее Сюзеткой, такие совершенства,
какие я и не подозревала... Варя, вели мне дать стакан воды, - прибавила
она, снова взглянув вдаль, должно быть найдя, что было еще рано или вовсе
не нужно посвящать меня в семейные отношения, - или нет, лучше он сходит.
|
|
|
|
