Он старался не думать о своем положении и, кроме воинственной
поэзии, старался забыться еще вином. Он пил все больше и больше и со дня на
день все больше и больше нравственно слабел. Он теперь уже не был прекрасным
Иосифом по отношению к Марье Дмитриевне, а, напротив, стал грубо ухаживать
за ней, но, к удивлению своему, встретил решительный отпор, сильно
пристыдивший его.
В конце апреля в укрепление пришел отряд, который Барятинский
предназначал для нового движения через всю считавшуюся непроходимой Чечню.
Тут были две роты Кабардинского полка, и роты эти, по установившемуся
кавказскому обычаю, были приняты как гости ротами, стоящими в Куринском.
Солдаты разобрались по казармам и угащивались не только ужином, кашей,
говядиной, но и водкой, и офицеры разместились по офицерам, и, как и
водилось, здешние офицеры угащивали пришедших.
Угощение кончилось попойкой с песенниками, и Иван Матвеевич, очень
пьяный, уже не красный, но бледно-серый, сидел верхом на стуле и, выхватив
шашку, рубил ею воображаемых врагов и то ругался, то хохотал, то обнимался,
то плясал под любимую свою песню: "Шамиль начал бунтоваться в прошедшие
годы, трай-рай-рататай, в прошедшие годы".
Бутлер был тут же. Он старался видеть и в этом военную поэзию, но в
глубине души ему жалко было Ивана Матвеевича, но остановить его. не было
никакой возможности. И Бутлер, чувствуя хмель в голове, потихоньку вышел и
пошел домой.
Полный месяц светил на белые домики и на камни дороги. Было светло так,
что всякий камушек, соломинка, помет были видны на дороге. Подходя к дому,
Бутлер встретил Марью Дмитриевну, в платке, покрывавшем ей голову и плечи.
После отпора, данного Марьей Дмитриевной Бутлеру, он, немного совестясь,
избегал встречи с нею. Теперь же, при лунном свете и от выпитого вина,
Бутлер обрадовался этой встрече и хотел опять приласкаться к ней.
- Вы куда? - спросил он.
- Да своего старика проведать, - дружелюбно отвечала она. Она
совершенно искренно и решительно отвергала ухаживанье Бутлера, но ей
неприятно было, что он все последнее время сторонился ее.
- Что же его проведывать, придет.
- Да придет ли?
- А не придет - принесут.
- То-то, нехорошо ведь это, - сказала Марья Дмитриевна. - Так не
ходить?
- Нет, не ходите. А пойдем лучше домой. Марья Дмитриевна повернулась и
пошла домой рядом с Бутлером. Месяц светил так ярко, что около тени,
двигавшейся подле дороги, двигалось сияние вокруг головы. Бутлер смотрел на
это сияние около своей головы и собирался сказать ей, что она все так же
нравится ему, но не знал, как начать. Она ждала, что он скажет. Так, молча,
они совсем уж подходили к дому, когда из-за угла выехали верховые. Ехал
офицер с конвоем.
- Это кого бог несет? - сказала Марья Дмитриевна и посторонилась.
Месяц светил взад приезжему, так что Марья Дмитриевна узнала его только
тогда, когда он почти поравнялся с ними.
|
|
|
|
