- Это можно, только много, очень много есть чего рассказывать. Много
дела было, - сказал Хаджи-Мурат.
- Не успеешь в один день, в другой день доскажешь, - сказал
Лорис-Меликов.
- С начала начинать?
- Да, с самого начала: где родился, где жил. Хаджи-Мурат опустил голову
и долго просидел так; потом взял палочку, лежавшую у тахты, достал из-под
кинжала с слоновой ручкой, оправленной золотом, острый, как бритва, булатный
ножик и начал им резать палочку и в одно и то же время рассказывать:
- Пиши: родился в Цельмесе, аул небольшой, с ослиную голову, как у нас
говорят в горах, - начал он. - Недалеко от нас, выстрела за два, Хунзах, где
ханы жили. И наше семейство с ними близко было. Моя мать кормила старшего
хана, Абунунцал-Хана, от этого я и стал близок к ханам. Ханов было трое:
Абунунцал-Хан, молочный брат моего брата Османа, Умма-Хан, мой брат
названый, и Булач-Хан, меньшой, тот, которого Шамиль бросил с кручи. Да это
после. Мне было лет пятнадцать, когда по аулам стали ходить мюриды. Они били
по камням деревянными шашками и кричали: "Мусульмане, хазават!" Чеченцы все
перешли к мюридам, и аварцы стали переходить к ним. Я жил тогда в дворце. Я
был как брат ханам: что хотел, то делал, и стал богат. Были у меня и лошади,
и оружие, и деньги были. Жил в свое удовольствие и ни о чем не думал. И жил
так до того времени, когда Кази-Муллу убили и Гамзат стал на его место
Гамзат прислал ханам послов сказать, что, если они не примут хазават, он
разорит Хунзах. Тут надо было подумать. Ханы боялись русских, боялись
принять хазават, и ханша послала меня с сыном, с вторым, с Умма-Ханом, в
Тифлис просить у главного русского начальника помощи от Гам-зата. Главным
начальником был Розен, барон. Он не принял ни меня, ни Умма-Хана. Велел
сказать, что поможет, и ничего не сделал. Только его офицеры стали ездить к
нам и играть в карты с Умма-Ханом. Они поили его вином и в дурные места
возили его, и он Проиграл им в карты все, что у него было. Он был телом
сильный, как бык, и храбрый, как лев, а душой слабый, как вода. Он проиграл
бы последних коней и оружие, если бы я не увез его. После Тифлиса мысли мои
переменились, и я стал уговаривать ханшу и молодых ханов принять хазават.
- Отчего ж переменились мысли? - спросил Ло-рис-Меликов, - не
понравились русские? Хаджи-Мурат помолчал.
- Нет, не понравились, - решительно сказал он и закрыл глаза. - И еще
было дело такое, что я захотел принять хазават.
- Какое же дело?
- А под Цельмесом мы с ханом столкнулись с тремя мюридами: два ушли, а
третьего я убил из пистолета. Когда я подошел к нему, чтоб снять оружие, он
был жив еще. Он поглядел на меня. "Ты, говорит, убил меня. Мне хорошо. А ты
мусульманин, и молод и силен, прими хазават. Бог велит".
- Что ж, и ты принял?
- Не принял, а стал думать, - сказал Хаджи-Мурат и продолжал свой
рассказ. - Когда Гамзат подступил к Хунзаху, мы послали к нему стариков и
велели сказать, что согласны принять хазават, только бы он прислал ученого
человека растолковать, как надо держать его.
|
|
|
|
