Он
поднял голову и увидал в конце улицы подъезжавшую шагом кучку всадников.
Впереди десятков двух казаков ехали два человека: один - в белой черкеске и
высокой папахе с чалмой, другой - офицер русской службы, черный, горбоносый,
в синей черкеске, с изобилием серебра на одежде и на оружии. Под всадником с
чалмой был рыже-игреневый красавец конь смаленькой оловой, прекрасными
глазами; под офицером была высокая щеголеватая карабахская лошадь. Бутлер,
охотник до лошадей, тотчас же оценил бодрую силу первой лошади и
остановился, чтобы узнать, кто были эти люди. Офицер обратился к Бутлеру:
- Это воинский начальник дом? - спросил он, выдавая и несклоняемой
речью и выговором свое нерусское происхождение и указывая плетью на дом
Ивана Матвеевича.
- Этот самый, - сказал Бутлер.
- А это кто же? - спросил Бутлер, ближе подходя к офицеру и указывая
глазами на человека в чалме.
- Хаджи-Мурат это. Сюда ехал, тут гостить будет у воинский начальник, -
сказал офицер.
Бутлер знал про Хаджи-Мурата и про выход его к русским, но никак не
ожидал увидать его здесь, в этом маленьком укреплении.
Хаджи-Мурат дружелюбно смотрел на него.
- Здравствуйте, кошкольды, - сказал он выученное им приветствие
по-татарски.
- Саубул, - ответил Хаджи-Мурат, кивая головой. Он подъехал к Бутлеру и
подал руку, на двух пальцах которой висела плеть.
- Начальник? - сказал он.
- Нет, начальник здесь, пойду позову его, - сказал Бутлер, обращаясь к
офицеру и входя на ступеньки и толкая дверь.
Но дверь "парадного крыльца", как его называла Марья Дмитриевна, была
заперта. Бутлер постучал, но, не получив ответа, пошел кругом через задний
вход. Крикнув своего денщика и не получив ответа и не найдя ни одного из
двух денщиков, он зашел в кухню. Марья Дмитриевна, повязанная платком и
раскрасневшаяся, с засученными рукавами над белыми полными руками, разрезала
скатанное такое же белое тесто, как и ее руки, на маленькие кусочки для
пирожков.
- Куда денщики подевались? - сказал Бутлер.
- Пьянствовать ушли, - сказала Марья Дмитриевна. - Да вам что?
- Дверь отпереть; у вас перед домом целая орава горцев. Хаджи-Мурат
приехал.
- Еще выдумайте что-нибудь, - сказала Марья Дмитриевна, улыбаясь.
- Я не шучу. Правда. Стоят у крыльца.
- Да неужели вправду? - сказала Марья Дмитриевна.
- Что ж мне вам выдумывать. Подите посмотрите, они у крыльца стоят.
- Вот так оказия, - сказала Марья Дмитриевна, опустив рукава и ощупывая
рукой шпильки в своей густой косе. - Так я пойду разбужу Ивана Матвеевича, -
сказала она.
- Нет, я сам пойду. А ты, Бондаренко, дверь поди отопри, - сказал
Бутлер.
- Ну, и то хорошо, - сказала Марья Дмитриевна и опять взялась за свое
дело.
Узнав, что к нему приехал Хаджи-Мурат, Иван Матвеевич, уже слышавший о
том, что Хаджи-Мурат в Грозной, нисколько не удивился этому, а,
приподнявшись, скрутил папироску, закурил и стал одеваться, громко
откашливаясь и ворча на начальство, которое прислало к нему "этого черта".
|
|
|
|