Он знал, что, сколько он ни давил этих
людей, они опять выплывали и выплывали наружу. И он вспомнил недавно
умершего брата Михаила Павловича. И досадное и грустное чувство охватило
его. Он мрачно нахмурился и опять стал шептать первые попавшиеся слова. Он
перестал шептать, только когда вошел во дворец. Войдя к себе и пригладив
перед зеркалом бакенбарды и волоса на висках и накладку на темени, он,
подкрутив усы, прямо пошел в кабинет, где принимались доклады.
Первого он принял Чернышева. Чернышев тотчас же по лицу и, главное,
глазам Николая понял, что он нынче был особенно не в духе, и, зная вчерашнее
его похождение, понял, отчего это происходило. Холодно поздоровавшись и
пригласив сесть Чернышева, Николай уставился на него своими безжизненными
глазами.
Первым делом в докладе Чернышева было дело об открывшемся воровстве
интендантских чиновников; потом было дело о перемещении войск на прусской
границе; потом назначение некоторым лицам, пропущенным в первом списке,
наград к Новому году; потом было донесение Воронцова о выходе Хаджи-Мурата
и, наконец, неприятное дело о студенте медицинской академии, покушавшемся на
жизнь профессора.
Николай, молча сжав губы, поглаживал своими большими белыми руками, с
одним золотым кольцом на безымянном пальце, листы бумаги и слушал доклад о
воровстве, не спуская глаз со лба и хохла Чернышева.
Николай был уверен, что воруют все. Он знал, что надо будет наказать
теперь интендантских чиновников, и решил отдать их всех в солдаты, но знал
тоже, что это не помешает тем, которые займут место уволенных, делать то же
самое. Свойство чиновников состояло в том, чтобы красть, его же обязанность
состояла в том, чтобы наказывать их, и, как ни надоело это ему, он
добросовестно исполнял эту обязанность.
- Видно, у нас в России один только честный человек, - сказал он.
Чернышев тотчас же понял, что этот единственный честный человек в
России был сам Николай, и одобрительно улыбнулся.
- Должно быть, так, ваше величество, - сказал он.
- Оставь, я положу резолюцию, - сказал Николай, взяв бумагу и переложив
ее на левую сторону стола.
После этого Чернышев стал докладывать о наградах и о перемещении войск.
Николай просмотрел список, вычеркнул несколько имен и потом кратко и
решительно распорядился о передвижении двух дивизий к прусской границе.
Николай никак не мог простить прусскому королю данную им после 48-го
года конституцию, и потому, выражая шурину самые дружеские чувства в письмах
и на словах, он считал нужным иметь на всякий случай войска на прусской
границе. Войска эти могли понадобиться и на то, чтобы в случае возмущения
народа в Пруссии (Николай везде видел готовность к возмущению) выдвинуть их
в защиту престола шурина, как он выдвинул войско в защиту Австрии против
венгров. Нужны были эти войска на границе и на то, чтобы придавать больше
весу и значения своим советам прусскому королю.
|
|
|
|
