Когда я подошел к окну, внимание мое обратила
водовозка, которую запрягал в это время кучер, и все мысли мои
сосредоточились на решении вопроса: в какое животное или
человека перейдет душа этой водовозки, когда она околеет? В
это время Володя, проходя через комнату, улыбнулся, заметив,
что я размышлял о чем-то, и этой улыбки мне достаточно было,
чтобы понять, что все то, о чем я думал, была ужаснейшая гиль.
Я рассказал этот почему-то мне памятный случай только
затем, чтобы дать понять читателю о том, в каком роде были мои
умствования.
Но ни одним из всех философских направлений я не увлекался
так, как скептицизмом, который одно время довел меня до
состояния, близкого сумасшествию. Я воображал, что, кроме
меня, никого и ничего не существует во всем мире, что предметы
не предметы, а образы, являющиеся только тогда, когда я на них
обращаю внимание, и что, как скоро я перестаю думать о них,
образы эти тотчас же исчезают. Одним словом, я сошелся с
Шеллингом в убеждении, что существуют не предметы, а мое
отношение к ним. Были минуты, что я, под влиянием этой
постоянной идеи, доходил до такой степени сумасбродства, что
иногда быстро оглядывался в противоположную сторону, надеясь,
врасплох, застать пустоту (neant) там, где меня не было.
Жалкая, ничтожная пружина моральной деятельности - ум
человека!
Слабый ум мой не мог проникнуть непроницаемого, а в
непосильном труде терял одно за другим убеждения, которые для
счастья моей жизни я никогда бы не должен был сметь
затрогивать.
Из всего этого тяжелого морального труда я не вынес ничего,
кроме изворотливости ума, ослабившей во мне силу воли, и
привычки к постоянному моральному анализу, уничтожившей
свежесть чувства и ясность рассудка.
Отвлеченные мысли образуются вследствие способности
человека уловить сознанием в известный момент состояние души и
перенести его в воспоминание Склонность моя к отвлеченным
размышлениям до такой степени неестественно развила во мне
сознание, что часто, начиная думать о самой простой вещи, я
впадал в безвыходный круг анализа своих мыслей, я не думал уже
о вопросе, занимавшем меня, а думал о том, о чем я думал.
Спрашивая себя: о чем я думаю? - я отвечал: я думаю, о чем я
думаю. А теперь о чем я думаю? Я думаю, что я думаю, о чем я
думаю. и так далее. Ум за разум заходил...
Однако философские открытия, которые я делал, чрезвычайно
льстили моему самолюбию: я часто воображал себя великим
человеком, открывающим для блага всего человечества новые
истины, и с гордым сознанием своего достоинства смотрел на
остальных смертных; но, странно, приходя в столкновение с
этими смертными, я робел перед каждым, и чем выше ставил себя
в собственном мнении, тем менее был способен с другими не
только выказывать сознание собственного достоинства, но не мог
даже привыкнуть не стыдиться за каждое свое самое простое
слово и движение.
|
|
|
|
