Мими же в
первое воскресенье вышла к обеду в таком пышном платье и с
такими лентами на голове, что уж сейчас видно было, что мы не
в деревне и теперь все пойдет иначе.
Глава V. СТАРШИЙ БРАТ
Я был только годом и несколькими месяцами моложе Володи; мы
росли, учились и играли всегда вместе. Между нами не делали
различия старшего и младшего; но именно около того времени, о
котором я говорю, я начал понимать, что Володя не товарищ мне
по годам, наклонностям и способностям. Мне даже казалось, что
Володя сам сознает свое первенство и гордится им. Такое
убеждение, может быть и ложное, внушало мне самолюбие,
страдавшее при каждом столкновении с ним. Он во всем стоял
выше меня: в забавах, в учении, в ссорах, в умении держать
себя, и все это отдаляло меня от него и заставляло испытывать
непонятные для меня моральные страдания. Ежели бы когда Володе
в первый раз сделали голландские рубашки со складками, я
сказал прямо, что мне весьма досадно не иметь таких, я уверен,
что мне стало бы легче и не казалось бы всякий раз, когда он
оправлял воротнички, что он делает это для того только, чтобы
оскорбить меня.
Меня мучило больше всего то, что Володя, как мне иногда
казалось, понимал меня, но старался скрывать это.
Кто не замечал тех таинственных бессловесных отношений,
проявляющихся в незаметной улыбке, движении или взгляде между
людьми, живущими постоянно вместе: братьями, друзьями, мужем и
женой, господином и слугой, в особенности когда люди эти не во
всем откровенны между собой. Сколько недосказанных желаний,
мыслей и страха - быть понятым - выражается в одном случайном
взгляде, когда робко и нерешительно встречаются ваши глаза!
Но может быть, меня обманывала в этом отношении моя
излишняя восприимчивость и склонность к анализу; может быть,
Володя совсем и не чувствовал того же, что я. Он был пылок,
откровенен и непостоянен в своих увлечениях. Увлекаясь самыми
разнородными предметами, он предавался им всей душой.
То вдруг на него находила страсть к картинкам: он сам
принимался рисовать, покупал на все свои деньги, выпрашивал у
рисовального учителя, у папа, у бабушки; то страсть к вещам,
которыми он украшал свой столик, собирая их по всему дому; то
страсть к романам, которые он доставал потихоньку и читал по
целым дням и ночам... Я невольно увлекался его страстями; но
был слишком горд, чтобы идти по его следам, и слишком молод и
несамостоятелен, чтобы избрать новую дорогу. Но ничему я не
завидовал столько, как счастливому благородно-откровенному
характеру Володи, особенно резко выражавшемуся в ссорах,
случавшихся между нами. Я чувствовал, что он поступает хорошо,
но не мог подражать ему.
Однажды, во время сильнейшего пыла его страсти к вещам, я
подошел к его столу и разбил нечаянно пустой разноцветный
флакончик.
- Кто тебя просил трогать мои вещи? - сказал во шедший в
комнату Володя, заметив расстройство, произведенное мною в
симметрии разнообразных украшений его столика.
|
|
|
|
