Головы их закутаны грязными платками, за спинами берестовые
котомки, ноги обмотаны грязными, оборванными онучами и обуты в
тяжелые лапти. Равномерно размахивая палками и едва
оглядываясь на нас, они медленным тяжелым шагом подвигаются
вперед одна за другою, и меня занимают вопросы: куда, зачем
они идут? долго ли продолжится их путешествие, и скоро ли
длинные тени, которые они бросают на дорогу, соединятся с
тенью ракиты, мимо которой они должны пройти. Вот коляска,
четверкой, на почтовых быстро несется навстречу. Две секунды,
и лица, на расстоянии двух аршин, приветливо, любопытно
смотревшие на нас, уже промелькнули, и как-то странно кажется,
что эти лица не имеют со мной ничего общего и что их никогда,
может быть, не увидишь больше.
Вот стороной дороги бегут две потные, косматые лошади в
хомутах с захлестнутыми за шлеи постромками, и сзади, свесив
длинные ноги в больших сапогах по обеим сторонам лошади, у
которой на холке висит дуга и изредка чуть слышно побрякивает
колокольчиком, едет молодой парень ямщик и, сбив на одно ухо
поярковую шляпу, тянет какую-то протяжную песню. Лицо и поза
его выражают так много ленивого, беспечного довольства, что
мне кажется, верх счастия быть ямщиком, ездить обратным и петь
грустные песни. Вон далеко за оврагом виднеется на
светло-голубом небе деревенская церковь с зеленой крышей; вон
село, красная крыша барского дома и зеленый сад. Кто живет в
этом доме? есть ли в нем дети, отец, мать, учитель? Отчего бы
нам не поехать в этот дом и не познакомиться с хозяевами? Вот
длинный обоз огромных возов, запряженных тройками сытых
толстоногих лошадей, который мы принуждены объезжать стороною.
"Что везете?" - спрашивает Василий у первого извозчика,
который, спустив огромные ноги с грядок и помахивая кнутиком,
долго пристально-бессмысленным взором следит за нами и
отвечает что-то только тогда, когда его невозможно слышать. "С
каким товаром?" - обращается Василий к другому возу, на
огороженном передке которого, под новой рогожей, лежит другой
извозчик. Русая голова с красным лицом и рыжеватой бородкой на
минуту высовывается из-под рогожи, равнодушно-презрительным
взглядом окидывает нашу бричку и снова скрывается - и мне
приходят мысли, что, верно, эти извозчики не знают, кто мы
такие и откуда и куда едем?..
Часа полтора углубленный в разнообразные наблюдения, я не
обращаю внимания на кривые цифры, выставленные на верстах. Но
вот солнце начинает жарче печь мне голову и спину, дорога
становится пыльнее, треугольная крышка чайницы начинает сильно
беспокоить меня, я несколько раз переменяю положение: мне
становится жарко, неловко и скучно. Все мое внимание
обращается на верстовые столбы и на цифры, выставленные на
них; я делаю различные математические вычисления насчет
времени, в которое мы можем приехать на станцию. "Двенадцать
верст составляют треть тридцати шести, а до Липец сорок одна,
следовательно, мы проехали одну треть и сколько?" и т.
|
|
|
|
