Но как только
вышел из вида, он тотчас повернул и пошел к шалашу. Он уже видел в
воображении своем ее посередине шалаша, весело улыбающуюся; но ее не было,
и в шалаше ничего на было, что бы доказывало, что она была. Он уже
поду-мал, что она не приходила и не слыхала и не поняла его слов. Оп
пробурчал их себе под нос, как бы боясь, , чтобы она услыхала их, "Или,
может быть, и не хотела прийти? И с чего он выдумал, что она так и бросится
к нему? У нее есть свой муж; только я один такой мерзавец, что у меня жена,
и хорошая, а я бегаю за чужою". Так он думал, сидя в шалаше, протекшем в
одном место : и капающем с своей соломы. "А что бы за счастье было, если бы
она пришла. Одпи здесь в этот дождь. Хоть бы раз опять обнять ее, а потом
будь что будет. Ах да, - вспомнил он, - если была, то по следам можно
найти". Он взглянул аа землю пробитой к шалашу и не заросшей травой
тропинки, и свежий след босой ноги, еще покатившейся, был на ней. "Да, она
была. Но теперь кончено. Прямо, где ни увижу, пойду к пей. Ночью пойду к
ней". Он долго сидел в шалаше и вышел из него измученный и убитый. Он снес
лекарство, вернулся домой и лег у себя в комнате, дожидаясь обеда.
XVII
Перед обедом Лиза пришла к нему и, все придумывая, что бы могло быть
причиною его неудовольствия, стала говорить ему, что она боится, что ему
неприятно, что ее хотят везти в Москву родить и что она решила, что
останется здесь. И пи за что не поедет в Москву, Он знал, как она боялась и
самих родов, и того, чтобы по родить нехорошего ребенка, и потому не мог не
умилиться, видя, как легко она всем жертвовала из любви к нему. Все было
так хорошо, радостно, чисто в доме; а в душе его было грязно, мерзко,
ужасно. Весь вечер Евгений мучался тем, что он знал, что, несмотря на свое
искреннее отвращение к своей слабости, несмотря на твердое намерение
перервать, завтра будет то же самое.
- Нет, это невозможно, - говорил он себе, ходя взад и вперед по своей
комнате. - Ведь должно же быть какое-нибудь средство против этого. Боже
мой! что делать?
Кто-то на иностранный манер постучался в дверь. Это, он знал, был
дядюшка.
- Взойдите, - сказал он.
Дядюшка пришел самопроизвольно послом от жены.
- Ты знаешь ли, что в самом деле я замечаю в тебе перемену, - сказал
он, - и Лизу, я понимаю, как это мучает. Я понимаю, что тебе тяжело
оставлять все начатое и прекрасное дело, но что ты хочешь, que veux tu? Я
бы советовал вам ехать. Покойней будет и тебе и ей. И знаешь ли, мой совет
ехать в Крым. Климат акушер там прекрасный, и в самый виноградный сезон вы
попадете.
- Дядюшка, - вдруг заговорил Евгений, - можете вы соблюсти мой секрет,
ужасный для меня секрет, постыдный секрет?
- Помилуй, неужели ты сомневаешься во мне?
- Дядюшка! Вы можете мис помочь. Не то что помочь, спасти мепн, -
сказал Евгений.
|
|
|
|
