Она шла куда-то с другой бабой. "Куда-то они шли?"
И вдруг страстная похоть обожгла его, как рукой схватила за сердце.
Евгений, как будто но чьей-то чуждой ему воле, оглянулся и пошел к ней.
- Евгепий Иваныч, Евгений Иваныч! Я к вашей милости, - заговорил сзади
голос, и Евгений, увидав старика Самохина, который рыл у него колодец,
очнулся и, быстро повернувшись, пошел к Самохину. Разговаривая с пим, он
повернулся боком и увидал, что они с бабой прошли вниз, очевидно к колодцу
или под предлогом колодца, и потом, побыв там недолго, побежали к хороводу.
XIII
Поговорив с Самохиным, Евгений вернулся в дом убитый, точно
совершивший преступление. Во-первых, она поняла его, она думала, что он
хочет видеть ее, и она желает этого. Во-вторых, эта другая баба - эта Анна
Прохорова, - очевидно, знает про это.
Главное же то, что он чувствовал, что он побежден, что у него нет
своей воли, есть другая сила, двигающая им; что нынче он спасся только по
счастью, но не нынче, так завтра, так послезавтра он все-таки погибнет.
"Да, погибнет, - он иначе не понимал этого, - изменить своей молодой,
любящей жене в деревне с бабой, на виду всех, разве это tie была погибель,
страшная погибель, после которой нельзя было жить больше? Нет, надо, надо
принять меры".
"Боже мой, боже мой! Что же мне делать? Неужели я так и погибну? -
говорил он себе. - Разве нельзя принять мер? Да надо же что-нибудь сделать.
Не думать об ней, - приказывал он себе. - Не думать!" - и тотчас же он
начинал думать, и видел ее перед собой, и видел кленовую тень.
Он вспомнил, что читал про старца, который от соблазна перед женщипой,
иа которую должен был наложить руку, чтоб лечить ее, положил другую руку на
жаровню и сжег пальцы. Он вспомнил это. "Да, я готов сжечь пальцы лучше,
чем погибнуть". И он, оглянувшись, что никого нет в комнате, зажег спичку и
положил палец в огонь. "Ну, думай о пей теперь", - иронически обратился он
к себе. Ему стало больно, он отдернул закопченный палец, бросил спичку и
сам засмеялся над собой. "Какой вздор. Не это надо делать. А надо принять
меры, чтобы не видать ее, - уехать самому или ее удалить. Да, удалить!
Предложить ее мужу денег, чтоб он уехал в город или в другое село. Узнают,
будут говорить про это. Ну что же, все лучше, чем эта опасность. Да, надо
сделать это", - говорил он себе и все, не спуская глаз, смотрел на нее.
"Куда это она пошла?" - вдруг спросил он себя. Она, как ему показалось,
видела его у окна и теперь, взглянув на него, взялась рука с рукой с
какой-то бабой, пошла к саду, бойко размахивая рукой. Сам но зная зачем,
почему, все ради своих мыс-лей, он пошел в контору.
Василий Николаевич, в нарядном сертуке, напомаженный, сидел за чаем с
женой и гостьей в ковровом платке.
- Как бы мне, Василий Николаевич, поговорить.
- Можно. Пожалуйте. Мы отпили.
- Нет, пойдемте со мной лучше.
- Сейчас, только дай картуз возьму.
|
|
|
|
