- И без жалузи
или маркиз. У меня всегда маркизы.
- Да ведь здесь тень с десяти часов, - сказала Марья Павловна.
- От этого и лихорадка. От сырости, - сказала Варвара Алексеевна, не
замечая того, что она говорит прямо противное тому, что говорила сейчас. -
Мой доктор говорил всегда, что нельзя никогда определить болезнь, не зпая
характера больной. А уж он знает, потому что это первый доктор, и мы платим
ему сто рублей. Покойный муж не признавал докторов, но для меня никогда он
ничего ие жалел.
- Как же может мужчина жалеть для женщины, когда жизнь ее и ребенка
зависит, может быть...
- Да, когда есть средства, то жена может не зависеть от мужа. Хорошая
жена покоряется мужу, - сказала Варвара Алексеевна, - но только Лиза
слишком еще слаба после своей болезни.
- Да нет, мама, я себя прекрасно чувствую. Что ж кипяченых сливок вам
не подали?
- Мне не надо. Я могу и с сырыми.
- Я спрашивала у Варвары Алексеевны. Она отказалась, - сказала Марья
Павловна, как будто оправдываясь.
- Да нет, я не хочу нынче. - И, как будто чтоб прекратить неприятный
разговор и великодушно уступая, Варвара Алексеевна обратилась к Евгению: -
Ну что, рассыпали фосфориты?
Лиза побежала за сливками.
- Да я не хочу, не хочу.
- Лиза! Лиза! тише, - сказала Марья Павловна. - Ей вредны эти быстрые
движения.
- Ничего не вредно, если есть спокойствие душевное, - сказала, как
будто на что-то намекая, Варвара
Алексеовпа, хотя и сама зпала, что слова се но могли пи на что
намекать.
Лиза вернулась со сливками. Евгений пил своп кофе и угрюмо слушал. Он
привык к этим разговорам, но нынче его особенно раздражала бессмысленность
его. Ему хотелось обдумать то, что случилось с ним, а этот лепет мешал ему.
Напившись кофе, Варвара Алексеевна так и ушла не в духе. Остались один
Лиза, Евгений и Марья Павловна. И разговор шел простой и приятный. Но
чуткая любовью Лиза тотчас же заметила, что что-то мучает Евгения, и
спросила его, не было ли чего неприятного. Он не приготовился к этому
вопросу и немного замялся, отвечая, что ничего. И этот ответ еще больше
заставил задуматься Лизу. Что что-то мучало и очень мучало его, ей было так
же очевидно, как то, что муха попала в молоко, но он не говорил, что же это
такое было.
XI
После завтрака все разошлись. Евгений, по заведенному порядку, пошел к
себе в кабинет. Oil не стал ни читать, ни писать письма, а сел и стал
курить одну папиросу за другою, думая. Его страшно удивило и огорчило это
неожиданно проявившееся в нем скверное чувство, от которого он считал себя
свободным, с тех пор как женился. Он ни разу с тех пор не испытывал этого
чувства ни к ней, к той жешцино, которую он знал, пи к какой бы то ни было
женщине, кроме как к своей жене. Он в душе много раз радовался этому своему
освобождению, и вот вдруг эта случайность, такая, казалось бы, ничтожная,
открыла ему то, что он не свободен.
|
|
|
|
